Бессрочный мораторий "О временном запрете на клонирование человека" как признак «нового Средневековья»

Журнал "Качественная клиническая практика", №1, 2010 г.

А. С. Акопян¹'²

1   — Республиканский центр репродукции человека и планирования семьи МЗ РФ, г. Москва

2    — Национальный этический комитет Российской медицинской ассоциации, г. Москва

В мае-июне 2007 г. истёк срок федерального за­кона, формально налагающего запрет (мораторий) на несуществующее пока явление — клонирование человека. В 2009 г. мораторий был продлён в той же редакции уже не на очередной срок, а фактически бес­срочно, вплоть до его отмены специальным законода­тельным актом. В целом такой подход не характерен для юридической формы моратория, используемой в качестве инструмента временного запрета, автома­тически прекращающего своё действие по истечению оговоренного срока. Ранее такой «превентивный» подход в законодательном регулировании техноло­гий не применялся. Тем не менее, парламенты более 50 государств, под влиянием «озабоченной обще­ственности» приняли законодательные акты сходного содержания, носящие более идеологический, нежели медико-правовой характер. Последние, правда, пока ни разу не получили повода для правоприменения.

Тем не менее, открытие феномена репрограмми- рования ядра соматической клетки, перенесённого в энуклеированный ооцит, имеет большое значение для биомедицины и сельского хозяйства. Методика позволяет получать как идентичные прототипу ли­нии стволовых клеток, так и обеспечивать рождение животных, генетически идентичных исходному об­разцу.

Несмотря на крайне низкую частоту рождений жизнеспособных животных, после переноса таких эмбрионов в матку, требующих для единичного успе­ха десятки донорских маток и сотни реконструиро­ванных эмбрионов (NT — эмбрионов), уже получен ряд клонированных животных: мышей, крыс, кошек, кроликов, овец, лошадей, мулов, не уступающих прототипу. Актуальной задачей фундаментальной и прикладной науки является дальнейшее изучение феномена репрограммирования ядра соматической клетки, механизма эмбриональной индукции и су­прессии генов тотипотентности, в том числе у челове­ка. Вопрос о допустимости работы с человеческими эмбрионами на ранней стадии развития, особенно в части использования стволовых клеток человека, стал одной из основных тем общественных и клери­кальных дискуссий.

В настоящее время основными источниками стволовых клеток являются эмбрионы на ранней стадии развитии (бластоциста/преэмбрион).

Известно, что именно эмбриональные стволовые клетки (ЭСК), обладают наиболее широкими воз­можностями дифференцировки.

Помимо этической дилеммы допустимости раз­рушения человеческого эмбриона ради «обществен­ного блага» (развитие науки, разработка новых мето­дов лечения), использование эмбрионов, специально созданных для исследовательских целей, порождает ещё большие этические сложности, поскольку пред­полагает создание эмбриона, который заведомо будет уничтожен.

Конвенция о правах человека и биомедицине (Страсбург, 1996 г.) — полноценный документ с пози­ций повышения уровня защиты «индивида, общества и вида» от возможного негативного влияния новых биотехнологий, в России пока не ратифицирован­ный, запрещает создание эмбрионов человека в ис­следовательских целях. Относительно возможности проведения исследований на эмбрионах, созданных в процессе лечения бесплодия, Конвенция требует, чтобы в тех странах, где такие исследования разре­шены национальным законодательством, эмбриону была обеспечена надлежащая защита от вмешатель­ства, «унижающего достоинство».

Открытие Campbell К. Н. S. и Wilmutl., связанное в общественном сознании с демонстрацией овцы Долли (удалась 279 попытка), заключалось в выяв­лении новых возможностей клеточной дифференцировки ядра соматической клетки путём физико-химического воздействия на питательную среду и клеточную мембрану на разных фазах клеточно­го цикла. Инициированная СМИ, политиками, ре­лигиозными деятелями, кинематографом реакция общества на это открытие, стала демонстрацией са­мозащиты от страха вмешательства в собственную сущность, вылилась в разработку и принятие законо­дательных ограничений на клонирование, к которым присоединились, дабы быть не хуже, сначала боль­шинство стран членов Совета Европы, потом другие страны, включая Россию. Фактически впервые в на­уке был наложен запрет на то, что ещё не состоялось, причём на международном уровне (сегодня более 50 государств). Первый в этом ряду закон был принят в январе 2001 года в Великобритании, где состоялось открытие. Британский закон в своём полном назва­нии утверждает запрет на перенос в матку жен­щины человеческого эмбриона, полученного ина­че, чем слиянием половых клеток (фертилизации). Лицо, которое поместило в женщину такой эмбрион (или клеточную конструкцию, состоящую из энуклеированного ооцита и ядра любой соматической клетки до начала процесса деления — собственно эмбриогенеза), является виновным в преступлении и подлежит наказанию сроком заключения до 10 лет или денежным штрафом, или сочетанием тюремно­го заключения и денежного штрафа. Оговаривается, что слушания по данному преступлению могут быть назначены только по представлению и при участии Генерального прокурора. Закон распространяется на всю территорию Великобритании. В качестве ко­роткого названия закон предлагается цитировать как Человеческий репродуктивный закон 2001 г. о клонировании. Этот Закон, как и аналогичные, за 10 лет, по прямому назначению пока ни разу при­менён не был в связи с отсутствием прецедента со­бытия преступления.

Несмотря на широкое применение в обсуждени­ях термина «клонирование человека», сама статья ан­глийского закона, составляющая его суть, это опреде­ление не использует. Людьми (человеком), согласно принятым биомедицинским воззрениям и принци­пам, утверждённым в основополагающих докумен­тах ООН, в частности Всеобщей декларации человека (1948 г.) являются родившиеся человеческие суще­ства. Человек обретает права личности, становится носителем правосубъектности с момента рождения.

В Российской Федерации (РФ) законодательно за­креплён подход к понятию «человек». В соответствии со ст. 17 Гражданского кодекса РФ правоспособность человека (то есть способность иметь права) возни­кает в момент его рождения. В РФ каждая женщина имеет право самостоятельно решать вопрос о мате­ринстве, не запрещены аборты по желанию женщины (ст. 36 Основ законодательства Российской Федера­ции об охране здоровья граждан).

Приказ Минздрава РФ от 26.02.2003 № 67 «О при­менении вспомогательных репродуктивных техноло­гий (ВРТ) в терапии женского и мужского бесплодия» допускает при многоплодной беременности умень­шение числа развивающихся эмбрионов (плодов) — редукцию эмбрионов — после проведения успешного экстракорпорального оплодотворения (по медицин­ским показаниям и с согласия беременной).

В результате правосубъектность так называемых насцитурусов в РФ не признаётся (за исключением статей 1088, 1089, 1116 Гражданского кодекса, предо­ставляющих права зачатым детям при условии рож­дения их живыми). Убийством ребёнка признаётся лишение жизни плода во время или после родов (ст. 106 Уголовного кодекса Российской Федерации).

В российском законе от 20 мая 2002 г. № 54 ФЗ «О временном запрете на клонирование человека» это понятие вынесено в название. Словосочетание «клонирование человека» далее переходит непосред­ственно в текст Закона. Из статьи 2 Закона, посвя- щённой основным понятиям, получается, что клони­рование человека — это его создание ... «путём переноса в лишенную ядра женскую половую клетку ядра соматической клетки человека». Таким образом, предметом запрета становятся сами манипуляции с клеточным материалом, который фактически полу­чает человеческий статус. При этом по устоявшейся практике, хорошо прописанной и обоснованной в от­раслевых этических рекомендациях, манипуляции до 14 дня эмбрионального развития не запрещены. В тексте российского закона вообще ничего не гово­рится собственно о составе преступления — перено­се эмбриона в матку женщины. Учитывая завершение в мае 2007 г. времени действия 5-летнего моратория, предусмотренного статьей 1 Закона, мнение зако­нодателей и специалистов о необходимости опреде­литься в терминах, т. е. создать глоссарий, ведущейся работы по составлению терминологического словаря для практики клеточных технологий (журнал «Кле­точная трансплантология и тканевая инженерия» № 4, 2006 г.) признавалась целесообразность внесе­ния соответствующих поправок в федеральное зако­нодательство, что реализовано не было. Тем не менее, формулировки, принятые в Законе в существующем виде, дают формальные логические основания для ревизии и разночтения принятых и давно действую­щих норм, возникающих при законодательном регу­лировании права женщины на прерывание беремен­ности, в акушерской практике, практике применения ВРТ, репродуктивных прав, а также других несоот­ветствий, связанных с неразрешимостью на сегод­няшний день вопроса о статусе эмбриона.

Умозрительна и оторвана от жизни ст. 3 рос­сийского закона (моратория) о ввозе и вывозе клонированных эмбрионов человека. Не опреде­лена ответственность и её характер. В частности, не ясно — зачем их вообще нужно транспортиро­вать, как доказывать, что они клонированы, как хранить доказательства, если для манипуляций с по­ловыми клетками и ранними эмбрионами требуется оптическое увеличение в 200-400раз и особые условия хранения? Имеющиеся в разных лабораториях мира линии стволовых клеток, включая содержащие «де­фектные» гены, сегодня вполне доступны как для коммерческого, так и некоммерческого оборота.

Следует отметить, что в Основах законодатель­ства РФ об охране здоровья граждан (ст. 35), дей­ствующих с 1993 года, прямо указывается, что неза­конное проведение искусственного оплодотворения и имплантации эмбриона влечёт за собой уголовную ответственность, установленную законодательством РФ. Однако данная норма также носит декларатив­ный характер: какой-либо специальной ответствен­ности Уголовный кодекс РФ по этому вопросу не со­держит.

На сегодняшний день воспроизводство челове­ка, генетически идентичного другому, отсроченное во времени, путём переноса ядерного материала со­матической (взрослой) клетки в энуклеированную яйцеклетку, затем в матку, пока не состоялось. Одна­ко, по аналогии с высшими млекопитающими, мож­но предположить рождение такого человека в любое время, как и предполагать отсутствие такого рожде­ния в течение ближайших десятилетий, в том числе в связи с потерей актуальности.

В случае развивающейся беременности и рож­дения жизнеспособного ребёнка у информирован­ной пары с обоюдным бесплодием, с молекулярно- генетическим подтверждением отсутствия мошенничества или подлога, этому вряд ли что-то реально удастся противопоставить в силу других, давно действующих законодательных норм, широко используемых в повседневной практике. Угроза уго­ловной ответственности преступлений, как известно, не останавливает.

Останутся ли эти законы в международной пра­вовой практике орфанными актами, т. е. «законами-сиротами» — покажет время. Тем не менее, сам факт попытки законодательного регулирования несосто­явшихся явлений скорее повышает статус возмож­ного мошенничества по отношению к бесплодным парам, нежели выполняет регулирующую функцию.

В целом представляется, что международный законодательный запрет на клонирование человека чрезмерен по масштабности (в нашем случае хвати­ло бы поправки в Уголовный кодекс), и имеет более политико-религиозный, нежели медико-правовой и естественно-научный характер.